"Коррупционеры во власти страшнее бандитов"

На вопросы «НВ» отвечает руководитель отдела по расследованию особо важных дел против государственной власти и в сфере экономики СУ СКП РФ по Санкт-Петербургу Павел Камчатный.

– Ваш отдел занимается расследованием скандальных коррупционных преступлений. В чем трудность таких дел? Не оказывается ли на следователей давление сверху?

– Наш отдел занимается расследованием не только коррупционных преступлений. Мы расследуем преступления в сфере экономики, в банковской сфере, квартирные мошенничества, нарушения авторских и смежных прав, а также резонансные техногенные происшествия. Нередко фигурантами этих дел являются так называемые спецсубъекты – высокопоставленные чиновники и сотрудники правоохранительных органов. Естественно, сбор необходимых доказательств в таких делах представляет определенную сложность. Ведь подозреваемые обладают не только необходимыми профессиональными знаниями, но и огромным влиянием в своей сфере деятельности. При этом система, в которую они входят, прямо либо косвенно оказывает мощное давление на потерпевших. После того как дело завершено и суд вынес приговор, потерпевшие остаются один на один с этой системой и, по сути, никак не защищены на законодательном уровне.

– Вы можете привести конкретные примеры?

– Примеров довольно много. В свое время были задержаны по подозрению в получении крупной взятки сотрудники УБЭП ГУВД. Опера вымогали взятку у предпринимательницы, занимавшейся поставками товаров в Апраксин Двор. Взяточники были задержаны с поличным и получили реальные сроки наказания. А у предпринимательницы тут же начались серьезные проблемы. В конце концов различные контролирующие органы просто вынудили ее уйти из этого бизнеса. Другой пример – громкое уголовное дело в отношении заместителя директора ГУЖА Невского района Сапегиной. Еще во время следствия предприниматели, по заявлению которых в отношении чиновницы было возбуждено уголовное дело, начали испытывать серьезные сложности и сейчас вынуждены уйти из района. Бизнесменов, посмевших выступить против коррупционеров, начинают тут же травить и в конце концов вынуждают сворачивать бизнес. У нас есть Закон о защите свидетелей. В основном он касается их личной безопасности. Я считаю, что лицам, которые способствовали фактам выявления коррупции в сфере малого и среднего бизнеса, нужно давать преференции, например на определенный срок освобождать от разного рода проверок…

– Идея интересная. А вы не боитесь, что предприниматели просто завалят вас такими заявлениями!

– Если за этими заявлениями будут конкретные преступные деяния, то я не вижу в этом ничего страшного. Пусть несут, а уж наши следователи сумеют отделить зерна от плевел.

– Из общероссийской статистики следует, что врачи, учителя и милиционеры – главные коррупционеры в нашей стране. А как дела обстоят в Петербурге?

– За последние два года мы чаще всего привлекали к ответственности сотрудников милиции, наркополицейских, судебных приставов и милицейских следователей. Следом идут чиновники, учителя и врачи. Это общегородские показатели. Но у нас расследуются особо важные дела, и фигурантами этих дел, как правило, являются милиционеры и чиновники. Размеры взяток, которые они вымогают у потерпевших, просто не сопоставимы с теми «вознаграждениями», которые получают взяточники-врачи и учителя. Наш анализ показывает, что за последние годы возникла разветвленная коррупционная система, своего рода спрут. Особенно наглядно это проявляется в правоохранительных органах. Впрочем, чиновники-коррупционеры тоже не отстают: контролируют госзакупки, землеустройство и строительный бизнес. Практически все коррупционные схемы построены на провокации потенциальных жертв. К сожалению, наше общество принимает такое положение вещей как некую данность. Хотя коррупционеры во власти, по большому счету, страшнее самых отмороженных бандитов.

– Уже давно идут дискуссии о том, чтобы чиновников и работников правоохранительных органов перед назначением на должность проверяли на детекторе лжи. Может ли это стать прививкой от коррупции?

– Лично я бы не стал доверять судьбу человека машине. Иначе можно стать заложником какой-то случайной ошибки или погрешности. На самом деле любой человек в коллективе как на ладони. Если бы коллеги не закрывали глаза на его преступные действия, наше общество довольно легко избавилось бы от коррупционеров. На этом фундаменте построена общественная жизнь в любой цивилизованной стране. Там люди просто не понимают наше блатное словечко «стукачество». Если человеку известны факты взяточничества, он выполнит свой гражданский долг – сообщит об этом в правоохранительные органы. На Западе разработан и действует хорошо отлаженный механизм выявления нечестных на руку чиновников. Скажем, чиновник среднего звена не может себе позволить купить машину класса люкс. Это уже априори вызовет подозрения окружающих. А у нас гражданин подходит к госучреждениям, например к тем же отделам милиции, смотрит на стоянку автомобилей, и у него невольно возникают вопросы: «А на какие средства они их купили?»

– Какова динамика расследования дел о коррупции? Сколько коррупционеров предстали перед судом за последние время в Петербурге?

– За период с 2008-го по настоящий момент к уголовной ответственности Следственным управлением было привлечено 453 человека. Это объясняется комплексом причин. Во-первых, политической волей государства, всерьез взявшегося за эту наболевшую проблему. Во-вторых, тем, что правоохранительные органы стали просто качественнее работать. Теперь главное, чтобы это борьба с коррупцией не выродилось в очередную пиар-акцию, а население не потеряло к ней интерес. Пока положение, судя по нашему общению с потерпевшими, шаткое: половина верит, что государство сможет переломить ситуацию, но вот вторая половина – сомневается. А с коррупцией нужно вести системную, планомерную борьбу, каждый день выскабливать хотя бы по взяточнику.

– Есть ли в делах коррупционной направленности уровень чиновничьих должностей, выше которых следователям начинают вставлять палки в колеса?

– По тем делам, которые находятся в производстве нашего отдела, давления сверху не было. Это я могу сказать совершенно определенно. Хотя с некоторыми трудностями нам, конечно, приходится сталкиваться, но они все решаемы. Например, дело в отношении судьи может возбудить только лично председатель Следственного комитета с согласия Квалификационной коллегии судей. Дела в отношении следователей и прокуроров возбуждаются за подписью руководителей следственных управлений. Кстати, такой же порядок привлечения к уголовной ответственности и адвокатов. Все это требует времени и массы согласований. А вот по сотрудникам милиции такой сложной процедуры нет – они привлекаются к ответственности как обычные граждане.

– В ногу с коррупционерами идут черные риэлторы. Банды, в которые, кстати, нередко входят сотрудники правоохранительных органов, ведут настоящую охоту за одинокими, беспомощными стариками. Можно ли положить этому предел?

– Ситуация действительно непростая. У этого вида преступлений очень высокая степень латентности (скрытности. – Ред.). В Петербурге есть полностью отмороженные банды, которые делают ставку на физическое устранения собственников жилья. Есть те, которые завладевают только так называемым выморочным имуществом (квартирами, отходящими в доход государства), и в этом им активно помогают чиновники и милиционеры. Есть классическое мошенничество, когда людей банально вводят в заблуждение. У нас было дело, когда мошенники выдавали беспроцентные ссуды и во время подписания необходимых документов подсовывали генеральную доверенность на жилье. И люди подписывали эти бумаги не читая! После чего оказывались на улице! Только в этом году черные риэлторы совершили более 70 захватов квартир. И это только зарегистрированные преступления.

– Головная боль российского бизнеса – рейдерские захваты. Удалось ли в Петербурге сбить волну этого преступного бизнеса?

– Активно бороться с рейдерскими захватами стали с середины 2000-х годов. В этот момент эта проблема стала особенно актуальна. До этого рейдерскими делами занималась в основном милиция. В 2006 году прокуратурой Санкт-Петербурга была осуществлена широкомасштабная антирейдерская операция, проведение которой курировала Генпрокуратура. Во время ее проведения были нейтрализованы три самые крупные рейдерские ОПГ – Кумарина, Шенгелии и Леухина. Часть рейдеров оказалась за решеткой, другие поспешили сменить место жительства. Но попытки рейдерских захватов продолжаются и по сей день. Следственным управлением направлены в суд уголовные дела по рейдерским захватам ЗАО «Петрофарм», ООО «Московские ворота», ЗАО «Корта». Бывают случаи, когда партнеры делят свой бизнес. Внешне все дольно цивилизованно. Хотя в таких делах все на грани фола – противоборствующие стороны могут захлестнуть эмоции, и тогда может пролиться кровь.

– Помимо коррупционных и мошеннических дел ваш отдел расследует резонансные техногенные происшествия. В обществе довольно распространено мнение, что следствие в таких делах старается найти стрелочника, а главные виновники ЧП остаются безнаказанными…

– Если нам удается доказать причастность к происшествию должностных лиц, мы привлекаем всех, а не только непосредственных исполнителей. Но для этого нам нужно установить причинно-следственную связь. Вот, скажем, ЧП на Камышевой, когда на дом рухнул строительный кран. Ведь крановщик прекрасно знал, что пути демонтируются, был ознакомлен с правилами техники безопасности. Тем не менее пошел на смертельный риск. Это все равно что сесть на машину без тормозов, авось пронесет. Увы, не пронесло – погибли люди. То же самое с трагедией, разыгравшейся под Донецком. Следствие установило, что авиакатастрофа произошла по причине ошибки в пилотировании. А за действия экипажа по действующему законодательству отвечает командир судна. У летчиков был выбор. Но они упустили время для принятия верного решения. Кстати, в это же время рядом пролетал турецкий авиалайнер. Турки получили предупреждение от диспетчеров, развернулись и ушли на запасной аэродром. А наши, похоже, решили рискнуть… 

// Беседовал Виктор Бовыкин. Фото Евгения Лучинского